 |
||
|
"Касатка" в Молодежном Спектакль Молодежного театра на Фонтанке стал в этом сезоне лидером зрительских симпатий: весть о "яблочном рае" и о радостной душе "Касатки" разнеслась по городу мгновенно. Это самый "непетербургский" спектакль сезона, сценическая материализация ахматовских строк "Ведь где-то есть простая жизнь и свет прозрачный, теплый и веселый...". Все устремились на теплый и веселый свет этого спектакля. В профессиональной среде он собрал множество отзывов, от восторженных до недоуменных. Публикуя три статьи, мы пытались сохранить многоголосие мнений о спектакле Семена Спивака. Выбор полузабытой комедии А.Н.Толстого "Касатка", представленной Молодежным театром в нынешнем феврале, для многих явился неожиданным. Пьеса, с ее счастливым концом, всецело, казалось бы, посвященная смешным семейным перипетиям, была написана в трудное, если не сказать катастрофическое, время. 1916 год. Первая мировая война. Преддверие революции. В ту пору, заметим, в творчестве и мировоззрении А.Н. Толстого совершается некий перелом. Остались позади увлечения декадентством, символизмом. Исчерпывалась биографически близкая ему тема изжитого быта дворянских гнезд и связанные с ней натуралистические мотивы. Но тогда же писатель стремился найти духовную опору в природной основе человека, доброте, терпимости, сострадании. И любви. Быть может, и для нашего тяжелого, кризисного времени тоже спасительных... Не потому ли создатели спектакля обратились к "Касатке"? Ведь не случайно в подзаголовке его программки значится - "Комедия о любви". В этом спектакле органично выражен режиссерский дар Семена Спивака в счастливом единомыслии с замечательным сценографом Мартом Китаевым, художником по костюмам Михаилом Воробейчиком, музыкальным руководителем постановки Иваном Благодером и ансамблем актеров, с их чувством жанровой природы представления. Театр рассказывает историю любви четырех, за непредсказуемыми комическими поворотами которой дает ощутить немалый смысл. Каждый познает себя, отказываясь от неподлинного, обретает подлинное. Спектакль поэтичный, добрый, не без лукавства, озорного и нежного одновременно. Веселый, но с отсветом грусти. (Нет, нет и проскользнет тут, пусть мимолетно, нерадостная мысль о жизни.) Он весь в звучаниях пленительной музыки Эммы Чаплин и мотивах жестоких романсов. В иронически меняющихся ритмах и тональностях. В них душевная тоска и зовущие вдаль мелодии стремительной пляски. Торжество раздолья и любви. Но при этом и непременная усмешка в адрес героев, правда, понимающая, ласковая... ...Петроград. Гостиничный номер в стиле модерн. Изысканное сочетание желтых и холодновато-зеленых тонов. Капризно изогнутые стебли огромных тюльпанов и широченная тахта на их фоне. - Все с легким призвуком иронии. - И романс, который с усталым заученным надрывом поет прелестная женщина, лежащая на тахте. Черные вьющиеся пряди волос выбиваются из-под шарфа, обтягивающего голову. Длинные подвески серег. Звенящее запястье. Свободный домашний наряд. Это эстрадная певичка по прозвищу Касатка, Мария Семеновна Косарева. (Как выяснится, она из простых, деревенских.) А подле нее - мужчины: любовник князь Анатолий, поклонники. Вино, карты и дружеская непринужденность. Однако все они будто порознь в тесноте гостиничного номера - режиссер и художник намеренно разместили действие на небольшой фуре. И словно маета разлита в атмосфере, окружающей героев. И взгляд у красавицы потерянный. Впрочем, во всем, что здесь происходит, - некий трагикомический смысл. Артистка Наталья Суркова играет беззащитность чуть рискованным кокетством. Раздражение и тревогу - за едва скрываемой напускной бравадой. Ее Касатка простодушна и вульгарна. А в яростных гневных вспышках ее - истинное отчаяние. Но она может устроить притворную истерику (явно привычную), нарочито и протяжно всхлипывая, точно дитя малое. Да, тут все неблагополучно. Дело не в том, что князек разорил ее (даже две шубы, "одну обезьяньего меха, другую на горностае" пришлось продать) и теперь есть им нечего и деваться некуда. Беда в неподлинности, изжитости их чувств. В том, что не пара он ей, не под стать. Своенравная, роскошная женщина, напомним, из проcтых - рука тяжелая, когда пощечину отвесит. И непутевый князь (каким его с блеском играет Михаил Черняк), неказистый, несостоявшийся авантюрист-меланхолик. Комический бедолага с комплексом неполноценности, готовый то и дело каяться в поступках и грехах своих. Мечтающий о тихой пристани возле какой-нибудь мещаночки-блондинки с канарейками. Что он, никчемный, может предложить сейчас своей подруге? Разве соломинку протянуть последнюю, случайную - отправиться в деревню, в имение тетушки, которую он едва помнит. Как надоумил их верный приятель Абрам Желтухин, такой же неприкаянный. Смешной, потрепанный, плутоватый добряк в талантливом исполнении Сергея Барковского. И попадают они все трое в рай. И мы, зрители, вместе с ними. (Низкий поклон Марту Китаеву.) Распахнутая сцена. Белые барашки кружевных облаков на белом тюле задника. Стол из некрашеного дерева под белой вязаной скатертью. Яблоня в несколько обхватов (будто баобаб), на раскидистых ветвях которой огромные красные яблоки. Сияние летнего дня, такого прекрасного, что, кажется, ощущаешь его божественный, напоенный солнцем воздух, и нежных пастельных тонов одежды здешних обитателей, крупной кружевной домашней вязки пелеринки, накидки, наколочки из некрашеных ниток. А вот и добрая фея этих мест - тетушка. У артистки Татьяны Григорьевой она очаровательная чудачка, живая и любящая душа, воплощение простодушия и внутренней грации. Хлопотунья, поглощенная радостными заботами о своих питомцах, племяннице Раисе и воспитаннике Илье - невесте и женихе. Она то и дело наставляет их и журит любовно, а слезы у нее мешаются со смехом. Волнений и тревог ей еще прибавилось в связи с приездом обожаемого князя Анатолия со странной спутницей - близким человеком, как он ее аттестует. Не зря тревожится добрейшая тетушка!.. Только что Илья (артист Александр Строев) и Раиса (артистка Зоя Буряк) доверчиво болтали, дурачились, скорее, как добрые друзья. А уже она, бесхитростная добрая девушка с золотыми волосами и розовыми щечками, заботливо помогает князю, ошалевшему от деревенского приволья, забраться на яблоню. И он, испуганно поскользнувшись с непривычки, стремится вверх куда-то, к облакам-барашкам. Смешной, нелепый и трогательный. Потом они приютятся среди яблоневых ветвей, и она будет нежно учить его чистить крыжовник, отмахиваясь от растерянной тетушки, ничего не видя и не слыша вокруг себя... Ах эти огромные, точно смеющиеся яблоки! Как тут не вспомнить о "древе познания" и первородном грехе?! Именно стоя у дерева, Илья (в отличие от хрупкого князя крепкий, ладный, с непокорной русой шевелюрой) будет вглядываться в приезжую красавицу, с нарастающим тяжелым напряжением узнавая в ней Касатку, в которую был без памяти и совершенно безнадежно влюблен еще студентом в Петербурге. Но сейчас их роли поменялись. Герой Строева великолепен и одновременно комичен в борьбе с собой: выстоять, сохранить независимость и честь порядочного мужчины (ведь нынче свадьба), но в прищуре узких глаз, в каждом пружинистом шаге - тяга к ней, первой, сумасшедшей, мальчишеской любви. И чем сильнее эта тяга, тем беспощадней он гонит ее от себя. И мается, и бесится, и грубит все понимающей тетушке. Наконец срывается - убегает прямо из-под венца. К ней - единственной. И они будут опасно и дерзко - друг другу под стать - играть бичами. Такое вот у них венчание. И словно сама природа торжествующе и грозно славит победу освобожденного чувства, молодых сил, жизни с ее неизбывными страстями. Во внезапной темноте, в потоке ликующей музыки - таинственные всполохи, высвечивающие дерево, осыпающиеся с него яблоки и тех двоих, раскинувшихся на его ветвях. Теперь уже связанных неразрывно... А вслед им будут смотреть брошенная прямо у алтаря невеста в подвенечном уборе, князь Анатолий, плачущая тетушка и гости, приглашенные на свадьбу, растерянно сжимающие в руках зажженные свечи. (Семен Спивак не боится подчеркнуть театральный прием в решении кульминационной сцены спектакля, достигая при этом захватывающего эмоционального воздействия.) ...Потом молодые герои встретятся на пристани. Илья с Касаткой и вторая пара беглецов. Оробевшая, даже подавленная Раиса с князем, который, как обычно, полон сомнений на собственный счет (в том числе и в праве своем на счастье). А как он комичен, когда, хорохорясь, отважно (!) пытается вызвать Илью на дуэль - согласно кодексу чести. В финале же спектакля, примиренные, они уедут вчетвером на пароходе (то бишь на фурке в кулису). И крикнут на прощание тетушке: "Мы вернемся!" Сбудется ли это? Едва ли - ведь на пороге 1917 год... Покинутая тетушка пригласит наконец Абрама Желтухина, тоже осиротелого, беднягу, остаться у нее в именьице. А уж он-то, обаятельный плут - ни кола, ни двора - так безмерно будет счастлив. И благодарен, точно добрый, потерявшийся песик, обретший пристанище. И неважно, что добродетельная тетушка и жуликоватый любитель приложиться к рюмочке и славно закусить вроде бы несочетаемы. Тут ведь встретились и объединились два одиночества. И это утешает. Если не думать, правда, что подстерегает тетушку, дворянку, с ее, пусть небогатым, именьицем...
Нина РАБИНЯНЦ Петербургский театральный журнал № 18 1999 г.
|
         |
|
|
© 2007 Александр
Строев ©2007 Design by
Егор
Поповский ©2007
При использовании любой информации обязательна ссылка на источник |
||
